История насилия
Oct. 8th, 2014 01:57 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
bratgoblinБуквально недавно в журнале Антона Фарба поднимался вопрос о том, что на русском языке практически никто не занимался исследованием вопроса о том, в чем лежат корни насилия. Я за свою жизнь перечитал массу литературы о самообороне, криминалистике, преступности и борьбе с нею, рукопашном бое и безопасности. Вроде все четко и понятно. Но вот ответа на ключевой вопрос о том, в чем же причина человеческого насилия, его природа и характер, я нигде так и не увидел. Все эти книги начинаются с момента, когда один человек уже держит другого на мушке, замахивается на него ножом или держит за горло. Но нет ни слова о том, какие причины заставили одного человека так поступить по отношению к другому. Вместе с тем, ответ на этот вопрос сможет понять наконец, как избежать такой ситуации. Или как выйти из нее с помощью ответного насилия. Насилие - часть нашей природы. Полезная и нужная, чтобы там ни внушало общественная мысль.
Этот цикл статей - то, чего мне так долго не хватало, чтобы понять корень зла. Того зла, которое ожидает нас в темной подворотне, комнате для допросов или забрызганной кровью кухне. Того зла, которое есть в каждом из нас и благодаря которому мы до сих пор живы как цивилизация.
Наслаждайтесь!
Оригинал взят у![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
afarb в История насилия
Этот цикл статей - то, чего мне так долго не хватало, чтобы понять корень зла. Того зла, которое ожидает нас в темной подворотне, комнате для допросов или забрызганной кровью кухне. Того зла, которое есть в каждом из нас и благодаря которому мы до сих пор живы как цивилизация.
Наслаждайтесь!
Оригинал взят у
afarb в История насилияЗадумал я тут написать научно-популярную книгу под рабочим названием "Этология насилия" - о том, что такое насилие, откуда и зачем оно возникает в обществе, и как с ним обращаться. Словом, книгу по самообороне без советов вроде "бей коленом в пах!" Как принято в научпопе, в первой главе я предлагаю вашему вниманию краткий обзор уже существующей литературы на тему насилия и самозащиты. Продолжение, как говорится, воспоследует.
ИСТОРИЯ НАСИЛИЯ
История человечества – это история насилия.
В конце девятнадцатого века в крошечном городке Оксиринх, что в Египте, британские ученые (кроме шуток – настоящие ученые, а не из интернет-мема) - археологи Бернард Гренфелл и Артур Хант - обнаружили богатейшее собрание манускриптов: несколько тысяч греческих, латинских и арабских документов. В их числе – фрагменты работ Сафо и Пиндара, Софокла и Еврипида, греческий перевод Ветхого Завета, известный как Септуагинта, полные тексты Нового Завета, включая апокрифическое Евангелие от Фомы – и многое, многое другое.
Среди бесценных рукописей, вошедших в мировой фонд археологии как Оксиринхские папирусы, был и один неприметный греческий текст, датируемый II веком нашей эры (номер по каталогу Oxy. III. 466, ныне хранится в Колумбийском университете, Нью-Йорк). Три колонки текста описывают приемы борьбы – и это древнейший из сохранившихся документов, содержащих наставления по рукопашному бою.
В Египте же, в скальном некрополе Бени Хасан, в могиле номер 15, настенная фреска изображает стойки и приемы борьбы, применявшиеся в 21 веке до нашей эры.
Таким образом, способы причинения увечий ближнему своему документируются человечеством на протяжении как минимум четырех тысяч лет; количество же наставлений и трактатов по рукопашному бою и самообороне в целом исчисляется десятками тысяч.
С того самого момента, как в ходе эволюции первобытные люди утратили клыки, когти, мышечную силу и скорость реакции, на смену им пришли знания.
Проще говоря, тот кроманьонец, кто первым догадался размозжить голову ближнему с помощью камня – или случайно вывихнул тому кисть (и запомнил, как это делается!) автоматически становился обладателем ценнейшей информации – как правильно делать больно другим людям. Что давало ему значительные преимущества над теми, кто этого делать не умел.
Подобные знания («от удара в пах противнику больнее, чем от удара в грудь», «палкой надо бить по голове») накапливались и передавались из поколения в поколение – сначала устно, потом в виде наскальных рисунков, и, наконец, письменно.
Конечно, эта гипотеза о пособиях по рукопашному бою первобытных людей не имеет никаких материальных доказательств, но сам принцип накопления знаний - в любой области, от земледелия и скотоводства до охоты и войны – является основополагающим для научно-технического прогресса.
И где-то тогда же, в первобытную эпоху насилие в человеческом обществе разделилось на социальное и военное.
Социальное применялось внутри племени для установления иерархии, борьбы за благосклонность особей женского пола и обряда инициации юношей. Оно было ограничено строгими рамками и редко приводило к смертельному исходу.
Военное же насилие использовалось для защиты территории и собственно особей племени от полного уничтожения соседями. Тут уже никаких правил не существовало, побежденных обычно съедали.
Можно сказать, именно тогда произошло разделение единоборств на спортивные и прикладные. Последние обычно подразумевали применение оружия.
Именно научно-технический прогресс в области оружия рано или поздно привел к тому, что индивидуальные навыки и знания отдельных бойцов уступили слаженности и взаимодействию группы.
С появлением сариссы - шестиметрового копья, которое несли несколько человек; построения фалангой; бронзовых доспехов и щитов; колесниц и боевых слонов; катапульт и баллист – умение отдельно взятого чемпиона махать мечом и стрелять из лука в общевойсковом бою постепенно сходило на нет.
История сохранила отголоски применения социального насилия для разрешения военных конфликтов, когда от ритуального поединка зависел исход сражения – это и поединок Давида с Голиафом, Ахилла – с Гектором, Пересвета с Челубеем… но сколь велик здесь процент художественного вымысла, тоска по эпохе героев и великанов – трудно судить.
Искусство убивать, столь ценимое в примитивных культурах – вспомним скандинавских берсерков или славянских богатырей – оказалось бессильным против железной дисциплины римских легионов или полчищ монгольских всадников.
И пусть древнегерманский воин, выросший с топором в руках, силой, скоростью, мастерством на три порядка превосходил вчерашнего крестьянина, а ныне римского легионера – но римляне брали числом и особым умением группового боя.
Поэтому в эпоху Античности социальное насилие, подразумевающее высокие индивидуальные навыки, постепенно ушло на арены и в гладиаторские школы (людусы); армейские же системы ставили главной целью подготовки солдат муштру.
Что афинянин Ксенофонт, что спартанец Тиртей в наставлениях по воинскому ремеслу воспевали не только и не столько доблесть бойца (это само собой разумелось), сколько дисциплину, послушание и готовность погибнуть за товарища. Единственный сохранившийся трактат Энея Тактика «О перенесении осады» посвящен вопросам стратегии и тактики, а не техники войны.
До наших дней не дошло ни одного античного наставления по рукопашному бою или фехтованию. Это не означает, что их не было – профессиональные спортсмены-гладиаторы наверняка накапливали знания и передавали их; но значимость военного трактата Вегеция «О военном деле» (De Re Militari) для развития цивилизации оказалась выше, чем наставления по зрелищному убийству рабов на потеху толпе.
К слову сказать, шоу-бизнес Колизея и прочих многочисленных арен несколько отличался от навязанного Голливудом стереотипа. Среди гладиаторов были как рабы, так и свободные люди, а после распоряжения Нерона в 63 г. н.э. – и свободные женщины. Погибали гладиаторы в среднем в 10% случаев, за каждую победу получали серьезное материальное вознаграждение (равное годовому жалованию солдата), и вообще, как писал Плиний Старший, кормили гладиаторов преимущественно ячменной кашей – по одной из версий, для образования жировой прослойки, защищающей нервы и кровеносные сосуды при ранениях.
Все тот же научно-технический прогресс в металлургии и оружейном деле привел к тому, что в конце Раннего Средневековья, с появлением пластинчатых и латных доспехов, первых образцов стального оружия и – last but not least – стремян, позволяющих тяжеловооруженному всаднику удерживаться в седле – маятник военной доктрины качнулся обратно в сторону профессиональных высококвалифицированных воинов вместо хорошо вымуштрованных крестьян.
Европейские рыцари, японские самураи, индийские кшатрии и многие другие образовали новое сословие – военной аристократии, чьим исключительным занятием являлось применение насилия, как социального (турниры и дуэли), и так и военного.
Именно тогда расцветают многочисленные залы боевых искусств; именно тогда появляются первые трактаты по фехтованию и рукопашному бою; вознинкают традиции и направления; формируются Школы, сохранившиеся по сей день.
Самым древним из дошедших до нас трактатов является труд Иоганна Лихтенауэра, известный ныне как Royal Armouries Ms. I.33 (приблизительно 1389)
Самыми известными же являются пособие по бою мечом и кинжалом Das Fecthbuch Ганса Талгоффера (1459), учебник по борьбе Ringer Kunst Фабиана фон Ауэрсвальда (1539), анонимный «Кодекс Валлерштейна» (1389), учебник дуэлянтов Flos Duellatorrum Фиоре де Либери (1410), пятитомник Opera Nova Ахилла Мароццо (1536) и «Трактат об искусстве владения оружием с философскими диалогами» (Trattatto di Scientia d’ Arme, con un Dialogo di Filisofia) Камилло Агриппы (1553), с иллюстрациями, приписываемыми его близкому другу Микеланджело Буонаротти, а так же десятки иных трактатов, сохранившихся в отличном состоянии - отчасти благодаря тому, что все эти учебники не предназначались для свободного распространения и редко выходили за пределы школы.
В период активного развития фехтования – конец Средневековья и начало Возрождения – каждый новый прием, укол или финт являлся бесценным ноу-хау изобретателя и его учеников. Странствия по школам и смена учителей были для заядлого дуэлянта единственным способом расширить свой технический арсенал и сохранить жизнь в схватке с более «начитанным» противником. Вообще европейская традиция дуэлей настолько богата и разнообразна, что заслуживает отдельного исследования – для примера скажу только, что последний поединок на рапирах состоялся во Франции в 1967 году, между мэром Марселя Гастоном Деферром и депутатом Национального собрания Рене Рибьером (мэр победил, нанеся оппоненту два легких ранения).
Благодаря такому обширному наследию и славной традиции выяснять отношения на дуэлях сегодня существует целое движение по реконструкции старинных школ фехтования, выпускаются учебные фильмы, проводятся соревнования. Конечно, не исключена вероятность того, что далеко не все старинные пергаменты описывали реальную технику – фантазеров и самозванцев хватало во все времена; забавно представить, как через лет эдак семьсот наши потомки энтузиасты будут реконструировать «Астральное каратэ» или «Бесконтактный бой» на основании древних, конца 20-го – начала 21-го века трактатов (каковые никто из современников всерьез не воспринимал).
С другой стороны, контроль за качеством обучения в фехтовальных школах осуществлялся строжайший, что было блестяще описано Артуро Перес-Реверте в романе «Учитель фехтования»: самозванца, осмелившегося преподавать без диплома Академии фехтования, вызывали на дуэль и попросту убивали.
Далеко не всем мастерам клинка удавалось создать свою школу и осчастливить потомков трактатом о приемах боя; подавляюще большинство искусных фехтовальщиков подвизалось на не очень-то благородном поприще наемных убийц, известных как браво. Нет, они не поджидали жертву в подъезде и не нападали втроем под покровом ночи – достаточно было наступить человеку на ногу, получить вызов на дуэль и выполнить контракт прилюдно и в рамках закона (который не учитывал, что у среднестатистического дворянина не было шансов против профессионального фехтовальщика).
Но дуэли и заказные убийства – проявление насилия социального, на военном же фронте все обстояло печально для благородных (и не очень) рыцарей, мастеров клинка и копья.
Убийство на войне оставалось уделом профессионалов-аристократов до пятнадцатого века; во-первых, потому что только аристократам дозволялось носить оружие («подлый», то бишь низкого сословия, человек такого права не имел); во-вторых, только у дворян было время и возможности упражняться во владении оным оружием, создавать школы и думать о воинском искусстве (вот почему я не очень верю в «окинавских крестьян, придумавших каратэ» - распорядок дня крестьянина не располагает к избыточным физическим нагрузкам); и, в-третьих, для аристократа убить простолюдина – зарубить вражеского пехотинца или послать на смерть сотню своих – не составляло особой моральной проблемы, так как априори жизнь пейзан ценилась меньше жизни дворян. Последние предпочитали брать друг друга в плен, вместе пить анжуйское и отпускать под честное слово – так, например, король Франции Жан Второй из династии Валуа предпочел вернуться в английский плен и там умереть, но не нарушить обещание.
Вообще концепция ценности любой человеческой жизни (вопросом «кто был дворянином, когда Адам пахал, а Ева пряла?» задался священник Джон Болл во время восстания Уота Тайлера, за что и был четвертован в 1381 году) – изобретение сравнительно недавнее, до возникновения гуманизма эпохи Ренессанса европейскому дворянину ничего не стоило убить простолюдина (и подобное поведение не являлось чем-то из ряда вон выходящим: японские самураи отдавали свои катаны палачам, чтобы те проверили, способен ли меч разрубить человек пополам, а древние сирийские кузнецы, согласно легендам, закаливали клинки, вонзая их в «жирного раба») – что значительно упрощало процесс ведения боевых действий.
Но закат славы профессиональных воинов наступил 25 октября 1415 года – в тот самый воспетый Шекспиром «Криспианов день», когда близ крошечного городка Азенкур тысячи английских йоменов разгромили цвет французского рыцарства при помощи длинных луков и слаженного взаимодействия родов войск. Недостреленных шевалье сдергивали с коней, глушили деревянными молотками и добивали кинжалами через щели в доспехах – и кто? Обычные немытые крестьяне, работавшие слаженными бригадами…
Перевес массы над мастерством стал окончательным.
Последней точки над I в этом многовековом противостоянии воинской элиты и серошинельной массы расставило Его Величество Огнестрельное Оружие. Античная фаланга сменила копья на мушкеты, и война окончательно превратилась в шахматную партию, где пешки в нужном количестве уверенно теснят коней, слонов и даже ферзей.
Кратковременный взлет индивидуальное воинское искусство пережило с появлением авиации – этикет пилотов в Первую Мировую во многом напоминал галантную эпоху рыцарства, но потом и тут техника вытеснила мастерство.
На Востоке этот процесс протекал несколько медленнее, чем на Западе, отчасти из-за того, что военная мысль в Азии сменила схоластический подход на эмпирический значительно позже.
Несмотря на то, что японские самураи пережили свой Азенкур на полтора столетия раньше французов - во время Второго Вторжения хана Хубилая в 1281 году. Хроника «Хатиман Гудокун», цитируемая британским историком Стивеном Тёрнбуллом, описывает это так:
«Согласно нашей манере вести битву, мы сначала называем противника по имени и перечисляем его титулы, а затем сражаемся с ним один на один. Но монголы не обращали никакого внимания на этикет. Она бросались в резню, хватали отбившихся от войска и убивали их».
И если бы не тайфун, получивший название Камикадзе – «Божественный ветер», и уничтоживший три четверти войска Хубилая, самураям против монголов пришлось бы так же туго, как германцам против римлян, а французским дворянам – против английских йоменов.
Однако благодаря вмешательству сил природы монголы так и не вторглись в Страну Восходящего солнца, и самураи продолжали господствовать на полях сражений вплоть до конца девятнадцатого века. Патриархальное японское общество решало проблему научно-технического прогресса весьма радикально – так, армия Оды Нобунаги применяла огнестрельное оружие еще в битве за замок Нагасино (1575), а его союзник Иэясу Токугава стал сёгуном, выиграв битву у деревни Сэкигахара (1600) исключительно благодаря новому роду войск – пехоты с мушкетами.
Но первое же, что сделал новый военный правитель Японии – запретил огнестрельное оружие на островах, и запрет этот действовал почти три столетия, вплоть до Реставрации Мэйдзи (1866-69). Благодаря этому мечи оставались самым эффективным видом оружия в Японии, а самураи – правящим классом. Тогда же, с наступлением мира, и начался расцвет японских боевых искусств.
Конечно, склонные приукрашать свою историю, многие японские школы корю-будзюцу – традиционных боевых искусств – ведут свою родословную чуть ли не от богини Аматэрасу, однако старейшая из этих школ, Тэнсин Сёдэн Катори-рю, может документально подтвердить свое существование лишь с 1480 года. Именно тогда был написан древнейший из сохранившихся макимоно – свитков с описанием приемов ведения боя. Для сравнения, Лихтенауэр написал свой манускрипт на сто лет раньше.
Из японских руководств по боевым искусствам, дошедших до наших дней, следует отметить, конечно же, философские рассуждения великого фехтовальщика Сохо Такуана «Тайа Ки» («Хроники меча Тайа») «Фудоти Симмё Року» («Тайное предание о непоколебимой мудрости», 17 в.), широко известную «Го Рин Но Сё» («Книгу пяти колец», 17 в.) его ученика, легендарного Миямото Мусаси (настолько легендарного, что под этим именем известно то ли десять, то ли одиннадцать разных людей, чьи подвиги приписываются одному – Миямото Мусаси Симмэн), «Хэйхо Каден Сё» («Переходящую в роду книгу об искусстве меча», 1632) Ягю Мунэнори, квинтэссенцию самурайского духа, написанную на излете существования самураев – крайне пафосный и претенциозный труд Ямамото Цунэтомо «Хагакурэ» («Сокрытое в листве», 1716 г.).
Помимо самурайских трудов по будзюцу интерес представляют написанный на старокитайском языке окинавский трактат по рукопашному бою «Бубиси» (время написания неизвестно), из которого черпали вдохновение отцы современного каратэ, и руководство по средневековому шпионажу-ниндзюцу «Бансэнсюкай» (1676) за авторством Фудзибаяси Ясутакэ – иносказательный на грани маловразумительности.
Но все это – труды по стратегии и философии войны, что же до конкретных приемов убийства и членовредительства, то они хранились (а в некоторых школах – хранятся до сих пор) под семью замками. Некоторые из гайдзинов, достигшие необходимого уровня для посвящения в секреты школы, с удивлением обнаруживали, что секреты эти уже давно общеизвестны – так, многие «тайные» приемы дзю-дзюцу были заново открыты в самбо и дзюдо.
Вообще древние воинские искусства Японии, воспетые в легендах, книгах и фильмах, не так богаты техническими действиями, как принято считать ныне. В силу того, что самураи в плен не сдавались и пленных не брали, срок жизни у них был довольно коротким; создавать сложные школы и передавать изощренные приемы фехтования зачастую было некому и некогда. И лишь в эпоху Эдо, после прекращения ожесточенной войны всех против всех, когда фехтование и рукопашный бой переместились с полей сражений в уютные залы-додзё, ожесточенная рубка на мечах сменилась медитациями и философским наполнением каждого движения.
Воинское ремесло – бу-дзюцу – уступило воинскому искусству – будо (или даже, как едко прокомментировал историк боевых искусств Донн Дрэгер, «додзё будо» - зальному искусству). Искусство же, по меткому замечанию Оскара Уайльда, есть нечто совершенно бесполезное, чем занимаются не по острой необходимости не быть зарубленным завтра же, а ради самосовершенствования.
Отсюда и неизбежная схоластика в подходе, бережное отношение к техникам, утратившим практическое значение (например, в айкидо до сих пор изучают приемы ломания шеи воротником доспеха, пришедшие из древней борьбы ёрои-куми-ути), благоговение перед Великими Воинами Древности и стремление найти то сокровенное, но – увы! - утерянное знание, которым Бодхидхарма поделился с монахами Шаолиня. Все мы читали этот замечательный миф про колыбель боевых искусств, откуда умение убивать ближнего распространилось по миру.
Следуя этой логике, пришедший в 475 году из Индии в Китай Бодхидхарма почерпнул свои навыки у кшатриев, которые вполне могли перенять приемы боя у гоплитов Александра Македонского – но логика эта схоластична и потому неверна.
Нелепо предполагать, что все системы рукопашного боя происходят из одного источника. Еще нелепее считать, что древние системы в чем бы то ни было превосходят современные лишь на том основании, что они древние. Пожелтевшие от времени страницы дореволюционных пособий по «Жиу-жицу», пергаменты Талгофера и Оксиринхский папирус сегодня несут скорее историческую, чем практическую ценность.
Способы человекоубийства (чем, собственно говоря, и являются боевые искусства) развивались во все времена, во всех сообществах, во всех культурах. Отношение к людям, чья профессия включала в себя насилие над ближним, естественно, было различным («среди цветов сакура, среди людей – самураи», говорили в Японии; «из хорошего железа не делают гвоздей, хороший человек не пойдет в солдаты», считали китайцы); но методики их подготовки, приемы и техники применения насилия были так же похожи, как способы землепашества, варьируясь исключительно в рамках климатических и физиологических особенностей. Рослые северяне в суровом климате возделывали землю иначе, чем щуплые азиаты в субтропиках – но суть от этого не менялась; викинги крушили черепа не так, как это делали самураи, но смысл занятия оставался прежним.
Просто прагматичные европейцы начиная с эпохи Возрождения смело шагали по пути эмпирики, легко отвергая все устаревшее и заменяя его чем-то новым, доказавшим свою эффективность. Азиаты же придерживались традиций – во всем, включая войну.
Преимущество эмпирического подхода к войне над схоластическим доказала эскадра адмирала Перри в 1852 году, когда мечи самураев оказались бессильны против пушек. Свитки макимоно вслед за европейскими фехтбухами отправились в музей, утратив всякое значение для военного дела. Баллистика и сопромат на войне оказались нужнее.
Конечно, для решения проблем социального насилия боевые искусства по-прежнему оставались крайне востребованы. Дуэли, самозащита, подлое убийство и благородная месть все еще предъявляли высокие требования к индивидуальным навыкам бойца.
Однако судить о навыках китайских, японских и прочих восточных воинов довольно трудно из-за склонности к гиперболизации оных навыков в художественной литературе.
В Китае даже существует особой жанр у-ся – что можно перевести как «сказки о боевых искусствах». Первым романом в этом жанре считаются «Речные заводи» - один из четырех классических романов китайской литературы (наряду с «Троецарствием», «Путешествием на Запад» и «Сном в красном тереме»). Один из героев «Речных заводей», силач У Сун голыми руками убивает тигра. Кто хоть раз видел живого тигра, понимает всю фантастичность подобных заявлений. Для китайского читателя этот эпизод – так же естественно сказочен и условен, как фраза из древнерусской былины про Василия Буслаевича «одной рукой махнет – улочки, другой – переулочки»; но благодаря погрешностям перевода легенда о великих мастерах, убивающих тигров, вот уже много лет кочует из школы в школу – то отец стиля каратэ Годзю-рю Гоген Ямагути отличится в Маньчжурии, то мастера индонезийского силата наводят страх и ужас на джунгли, убивая тигров пачками.
Недопонимание специфики жанра у-ся и недобросовестность некоторых популяризаторов восточных единоборств (особенно отличился некий Эрл Монтэгю, которому мы обязаны массой некачественной литературы об ушу) привели к широкому распространению легенд об искусстве отстроченной смерти дим-мак, смертельных коридорах монастыря Шаолинь, наполненных механическими манекенами, сверхъестественных способностях ниндзя и т.д. Своего апогея жанр у-ся достиг благодаря современному китайскому кинематографу; хореография боев в фильме «Крадущийся тигр, затаившийся дракон» (2000 г.) столь же великолепна, сколь и далека от реальности.
Поэтому, к сожалению, очень трудно составить объективное мнение о степени развития восточных систем фехтования и рукопашного боя в Средневековье и более ранние эпохи. Спор о том, победит ли рыцарь самурая в честном поединке до сих пор не имеет однозначного ответа.
Тем не менее, китайские трактаты о военной стратегии – из которых наиболее известны семь классических: Сунь-Цзы Бин Фа («Законы войны почтенного Суня», более известные как «Искусство войны Сунь-цзы»), У-Цзы Бин Фа («Законы войны почтенного У»), Лю Тао («Шесть секретных учений») Цзян Цзыя, Сима Фа («Методы Сыма») Сыма Жанцзюй, Вэй Ляоцзы, Хуан Шигун Сань Люэ, Тан Тайцзун Ли Вэй гун вэнь дуй («Вопросы и ответы между Тан Тайцзуном и Ли Вэйгуном») – до сих пор изучаются как образцы в современных академиях уровня Вест-Пойнта.
На огромной территории между Европой и Китаем военная мысль получила интенсивное развитие в Византийской империи, оставив богатейшее наследие в виде стратегиконов – подробных наставлений по ведению войны на суше и на море. Наиболее известны De Re Strategica Сириана Магистра, Стратегикон Маврикия, Трактаты Льва VI Мудрого, Константина VII Порфирородного, Никофора II Фоки - но, опять-таки, все это наставления для полководцев, а не рядовых рубак.
Продолжение следует...
ИСТОРИЯ НАСИЛИЯ
История человечества – это история насилия.
В конце девятнадцатого века в крошечном городке Оксиринх, что в Египте, британские ученые (кроме шуток – настоящие ученые, а не из интернет-мема) - археологи Бернард Гренфелл и Артур Хант - обнаружили богатейшее собрание манускриптов: несколько тысяч греческих, латинских и арабских документов. В их числе – фрагменты работ Сафо и Пиндара, Софокла и Еврипида, греческий перевод Ветхого Завета, известный как Септуагинта, полные тексты Нового Завета, включая апокрифическое Евангелие от Фомы – и многое, многое другое.
Среди бесценных рукописей, вошедших в мировой фонд археологии как Оксиринхские папирусы, был и один неприметный греческий текст, датируемый II веком нашей эры (номер по каталогу Oxy. III. 466, ныне хранится в Колумбийском университете, Нью-Йорк). Три колонки текста описывают приемы борьбы – и это древнейший из сохранившихся документов, содержащих наставления по рукопашному бою.
В Египте же, в скальном некрополе Бени Хасан, в могиле номер 15, настенная фреска изображает стойки и приемы борьбы, применявшиеся в 21 веке до нашей эры.
Таким образом, способы причинения увечий ближнему своему документируются человечеством на протяжении как минимум четырех тысяч лет; количество же наставлений и трактатов по рукопашному бою и самообороне в целом исчисляется десятками тысяч.
С того самого момента, как в ходе эволюции первобытные люди утратили клыки, когти, мышечную силу и скорость реакции, на смену им пришли знания.
Проще говоря, тот кроманьонец, кто первым догадался размозжить голову ближнему с помощью камня – или случайно вывихнул тому кисть (и запомнил, как это делается!) автоматически становился обладателем ценнейшей информации – как правильно делать больно другим людям. Что давало ему значительные преимущества над теми, кто этого делать не умел.
Подобные знания («от удара в пах противнику больнее, чем от удара в грудь», «палкой надо бить по голове») накапливались и передавались из поколения в поколение – сначала устно, потом в виде наскальных рисунков, и, наконец, письменно.
Конечно, эта гипотеза о пособиях по рукопашному бою первобытных людей не имеет никаких материальных доказательств, но сам принцип накопления знаний - в любой области, от земледелия и скотоводства до охоты и войны – является основополагающим для научно-технического прогресса.
И где-то тогда же, в первобытную эпоху насилие в человеческом обществе разделилось на социальное и военное.
Социальное применялось внутри племени для установления иерархии, борьбы за благосклонность особей женского пола и обряда инициации юношей. Оно было ограничено строгими рамками и редко приводило к смертельному исходу.
Военное же насилие использовалось для защиты территории и собственно особей племени от полного уничтожения соседями. Тут уже никаких правил не существовало, побежденных обычно съедали.
Можно сказать, именно тогда произошло разделение единоборств на спортивные и прикладные. Последние обычно подразумевали применение оружия.
Именно научно-технический прогресс в области оружия рано или поздно привел к тому, что индивидуальные навыки и знания отдельных бойцов уступили слаженности и взаимодействию группы.
С появлением сариссы - шестиметрового копья, которое несли несколько человек; построения фалангой; бронзовых доспехов и щитов; колесниц и боевых слонов; катапульт и баллист – умение отдельно взятого чемпиона махать мечом и стрелять из лука в общевойсковом бою постепенно сходило на нет.
История сохранила отголоски применения социального насилия для разрешения военных конфликтов, когда от ритуального поединка зависел исход сражения – это и поединок Давида с Голиафом, Ахилла – с Гектором, Пересвета с Челубеем… но сколь велик здесь процент художественного вымысла, тоска по эпохе героев и великанов – трудно судить.
Искусство убивать, столь ценимое в примитивных культурах – вспомним скандинавских берсерков или славянских богатырей – оказалось бессильным против железной дисциплины римских легионов или полчищ монгольских всадников.
И пусть древнегерманский воин, выросший с топором в руках, силой, скоростью, мастерством на три порядка превосходил вчерашнего крестьянина, а ныне римского легионера – но римляне брали числом и особым умением группового боя.
Поэтому в эпоху Античности социальное насилие, подразумевающее высокие индивидуальные навыки, постепенно ушло на арены и в гладиаторские школы (людусы); армейские же системы ставили главной целью подготовки солдат муштру.
Что афинянин Ксенофонт, что спартанец Тиртей в наставлениях по воинскому ремеслу воспевали не только и не столько доблесть бойца (это само собой разумелось), сколько дисциплину, послушание и готовность погибнуть за товарища. Единственный сохранившийся трактат Энея Тактика «О перенесении осады» посвящен вопросам стратегии и тактики, а не техники войны.
До наших дней не дошло ни одного античного наставления по рукопашному бою или фехтованию. Это не означает, что их не было – профессиональные спортсмены-гладиаторы наверняка накапливали знания и передавали их; но значимость военного трактата Вегеция «О военном деле» (De Re Militari) для развития цивилизации оказалась выше, чем наставления по зрелищному убийству рабов на потеху толпе.
К слову сказать, шоу-бизнес Колизея и прочих многочисленных арен несколько отличался от навязанного Голливудом стереотипа. Среди гладиаторов были как рабы, так и свободные люди, а после распоряжения Нерона в 63 г. н.э. – и свободные женщины. Погибали гладиаторы в среднем в 10% случаев, за каждую победу получали серьезное материальное вознаграждение (равное годовому жалованию солдата), и вообще, как писал Плиний Старший, кормили гладиаторов преимущественно ячменной кашей – по одной из версий, для образования жировой прослойки, защищающей нервы и кровеносные сосуды при ранениях.
Все тот же научно-технический прогресс в металлургии и оружейном деле привел к тому, что в конце Раннего Средневековья, с появлением пластинчатых и латных доспехов, первых образцов стального оружия и – last but not least – стремян, позволяющих тяжеловооруженному всаднику удерживаться в седле – маятник военной доктрины качнулся обратно в сторону профессиональных высококвалифицированных воинов вместо хорошо вымуштрованных крестьян.
Европейские рыцари, японские самураи, индийские кшатрии и многие другие образовали новое сословие – военной аристократии, чьим исключительным занятием являлось применение насилия, как социального (турниры и дуэли), и так и военного.
Именно тогда расцветают многочисленные залы боевых искусств; именно тогда появляются первые трактаты по фехтованию и рукопашному бою; вознинкают традиции и направления; формируются Школы, сохранившиеся по сей день.
Самым древним из дошедших до нас трактатов является труд Иоганна Лихтенауэра, известный ныне как Royal Armouries Ms. I.33 (приблизительно 1389)
Самыми известными же являются пособие по бою мечом и кинжалом Das Fecthbuch Ганса Талгоффера (1459), учебник по борьбе Ringer Kunst Фабиана фон Ауэрсвальда (1539), анонимный «Кодекс Валлерштейна» (1389), учебник дуэлянтов Flos Duellatorrum Фиоре де Либери (1410), пятитомник Opera Nova Ахилла Мароццо (1536) и «Трактат об искусстве владения оружием с философскими диалогами» (Trattatto di Scientia d’ Arme, con un Dialogo di Filisofia) Камилло Агриппы (1553), с иллюстрациями, приписываемыми его близкому другу Микеланджело Буонаротти, а так же десятки иных трактатов, сохранившихся в отличном состоянии - отчасти благодаря тому, что все эти учебники не предназначались для свободного распространения и редко выходили за пределы школы.
В период активного развития фехтования – конец Средневековья и начало Возрождения – каждый новый прием, укол или финт являлся бесценным ноу-хау изобретателя и его учеников. Странствия по школам и смена учителей были для заядлого дуэлянта единственным способом расширить свой технический арсенал и сохранить жизнь в схватке с более «начитанным» противником. Вообще европейская традиция дуэлей настолько богата и разнообразна, что заслуживает отдельного исследования – для примера скажу только, что последний поединок на рапирах состоялся во Франции в 1967 году, между мэром Марселя Гастоном Деферром и депутатом Национального собрания Рене Рибьером (мэр победил, нанеся оппоненту два легких ранения).
Благодаря такому обширному наследию и славной традиции выяснять отношения на дуэлях сегодня существует целое движение по реконструкции старинных школ фехтования, выпускаются учебные фильмы, проводятся соревнования. Конечно, не исключена вероятность того, что далеко не все старинные пергаменты описывали реальную технику – фантазеров и самозванцев хватало во все времена; забавно представить, как через лет эдак семьсот наши потомки энтузиасты будут реконструировать «Астральное каратэ» или «Бесконтактный бой» на основании древних, конца 20-го – начала 21-го века трактатов (каковые никто из современников всерьез не воспринимал).
С другой стороны, контроль за качеством обучения в фехтовальных школах осуществлялся строжайший, что было блестяще описано Артуро Перес-Реверте в романе «Учитель фехтования»: самозванца, осмелившегося преподавать без диплома Академии фехтования, вызывали на дуэль и попросту убивали.
Далеко не всем мастерам клинка удавалось создать свою школу и осчастливить потомков трактатом о приемах боя; подавляюще большинство искусных фехтовальщиков подвизалось на не очень-то благородном поприще наемных убийц, известных как браво. Нет, они не поджидали жертву в подъезде и не нападали втроем под покровом ночи – достаточно было наступить человеку на ногу, получить вызов на дуэль и выполнить контракт прилюдно и в рамках закона (который не учитывал, что у среднестатистического дворянина не было шансов против профессионального фехтовальщика).
Но дуэли и заказные убийства – проявление насилия социального, на военном же фронте все обстояло печально для благородных (и не очень) рыцарей, мастеров клинка и копья.
Убийство на войне оставалось уделом профессионалов-аристократов до пятнадцатого века; во-первых, потому что только аристократам дозволялось носить оружие («подлый», то бишь низкого сословия, человек такого права не имел); во-вторых, только у дворян было время и возможности упражняться во владении оным оружием, создавать школы и думать о воинском искусстве (вот почему я не очень верю в «окинавских крестьян, придумавших каратэ» - распорядок дня крестьянина не располагает к избыточным физическим нагрузкам); и, в-третьих, для аристократа убить простолюдина – зарубить вражеского пехотинца или послать на смерть сотню своих – не составляло особой моральной проблемы, так как априори жизнь пейзан ценилась меньше жизни дворян. Последние предпочитали брать друг друга в плен, вместе пить анжуйское и отпускать под честное слово – так, например, король Франции Жан Второй из династии Валуа предпочел вернуться в английский плен и там умереть, но не нарушить обещание.
Вообще концепция ценности любой человеческой жизни (вопросом «кто был дворянином, когда Адам пахал, а Ева пряла?» задался священник Джон Болл во время восстания Уота Тайлера, за что и был четвертован в 1381 году) – изобретение сравнительно недавнее, до возникновения гуманизма эпохи Ренессанса европейскому дворянину ничего не стоило убить простолюдина (и подобное поведение не являлось чем-то из ряда вон выходящим: японские самураи отдавали свои катаны палачам, чтобы те проверили, способен ли меч разрубить человек пополам, а древние сирийские кузнецы, согласно легендам, закаливали клинки, вонзая их в «жирного раба») – что значительно упрощало процесс ведения боевых действий.
Но закат славы профессиональных воинов наступил 25 октября 1415 года – в тот самый воспетый Шекспиром «Криспианов день», когда близ крошечного городка Азенкур тысячи английских йоменов разгромили цвет французского рыцарства при помощи длинных луков и слаженного взаимодействия родов войск. Недостреленных шевалье сдергивали с коней, глушили деревянными молотками и добивали кинжалами через щели в доспехах – и кто? Обычные немытые крестьяне, работавшие слаженными бригадами…
Перевес массы над мастерством стал окончательным.
Последней точки над I в этом многовековом противостоянии воинской элиты и серошинельной массы расставило Его Величество Огнестрельное Оружие. Античная фаланга сменила копья на мушкеты, и война окончательно превратилась в шахматную партию, где пешки в нужном количестве уверенно теснят коней, слонов и даже ферзей.
Кратковременный взлет индивидуальное воинское искусство пережило с появлением авиации – этикет пилотов в Первую Мировую во многом напоминал галантную эпоху рыцарства, но потом и тут техника вытеснила мастерство.
На Востоке этот процесс протекал несколько медленнее, чем на Западе, отчасти из-за того, что военная мысль в Азии сменила схоластический подход на эмпирический значительно позже.
Несмотря на то, что японские самураи пережили свой Азенкур на полтора столетия раньше французов - во время Второго Вторжения хана Хубилая в 1281 году. Хроника «Хатиман Гудокун», цитируемая британским историком Стивеном Тёрнбуллом, описывает это так:
«Согласно нашей манере вести битву, мы сначала называем противника по имени и перечисляем его титулы, а затем сражаемся с ним один на один. Но монголы не обращали никакого внимания на этикет. Она бросались в резню, хватали отбившихся от войска и убивали их».
И если бы не тайфун, получивший название Камикадзе – «Божественный ветер», и уничтоживший три четверти войска Хубилая, самураям против монголов пришлось бы так же туго, как германцам против римлян, а французским дворянам – против английских йоменов.
Однако благодаря вмешательству сил природы монголы так и не вторглись в Страну Восходящего солнца, и самураи продолжали господствовать на полях сражений вплоть до конца девятнадцатого века. Патриархальное японское общество решало проблему научно-технического прогресса весьма радикально – так, армия Оды Нобунаги применяла огнестрельное оружие еще в битве за замок Нагасино (1575), а его союзник Иэясу Токугава стал сёгуном, выиграв битву у деревни Сэкигахара (1600) исключительно благодаря новому роду войск – пехоты с мушкетами.
Но первое же, что сделал новый военный правитель Японии – запретил огнестрельное оружие на островах, и запрет этот действовал почти три столетия, вплоть до Реставрации Мэйдзи (1866-69). Благодаря этому мечи оставались самым эффективным видом оружия в Японии, а самураи – правящим классом. Тогда же, с наступлением мира, и начался расцвет японских боевых искусств.
Конечно, склонные приукрашать свою историю, многие японские школы корю-будзюцу – традиционных боевых искусств – ведут свою родословную чуть ли не от богини Аматэрасу, однако старейшая из этих школ, Тэнсин Сёдэн Катори-рю, может документально подтвердить свое существование лишь с 1480 года. Именно тогда был написан древнейший из сохранившихся макимоно – свитков с описанием приемов ведения боя. Для сравнения, Лихтенауэр написал свой манускрипт на сто лет раньше.
Из японских руководств по боевым искусствам, дошедших до наших дней, следует отметить, конечно же, философские рассуждения великого фехтовальщика Сохо Такуана «Тайа Ки» («Хроники меча Тайа») «Фудоти Симмё Року» («Тайное предание о непоколебимой мудрости», 17 в.), широко известную «Го Рин Но Сё» («Книгу пяти колец», 17 в.) его ученика, легендарного Миямото Мусаси (настолько легендарного, что под этим именем известно то ли десять, то ли одиннадцать разных людей, чьи подвиги приписываются одному – Миямото Мусаси Симмэн), «Хэйхо Каден Сё» («Переходящую в роду книгу об искусстве меча», 1632) Ягю Мунэнори, квинтэссенцию самурайского духа, написанную на излете существования самураев – крайне пафосный и претенциозный труд Ямамото Цунэтомо «Хагакурэ» («Сокрытое в листве», 1716 г.).
Помимо самурайских трудов по будзюцу интерес представляют написанный на старокитайском языке окинавский трактат по рукопашному бою «Бубиси» (время написания неизвестно), из которого черпали вдохновение отцы современного каратэ, и руководство по средневековому шпионажу-ниндзюцу «Бансэнсюкай» (1676) за авторством Фудзибаяси Ясутакэ – иносказательный на грани маловразумительности.
Но все это – труды по стратегии и философии войны, что же до конкретных приемов убийства и членовредительства, то они хранились (а в некоторых школах – хранятся до сих пор) под семью замками. Некоторые из гайдзинов, достигшие необходимого уровня для посвящения в секреты школы, с удивлением обнаруживали, что секреты эти уже давно общеизвестны – так, многие «тайные» приемы дзю-дзюцу были заново открыты в самбо и дзюдо.
Вообще древние воинские искусства Японии, воспетые в легендах, книгах и фильмах, не так богаты техническими действиями, как принято считать ныне. В силу того, что самураи в плен не сдавались и пленных не брали, срок жизни у них был довольно коротким; создавать сложные школы и передавать изощренные приемы фехтования зачастую было некому и некогда. И лишь в эпоху Эдо, после прекращения ожесточенной войны всех против всех, когда фехтование и рукопашный бой переместились с полей сражений в уютные залы-додзё, ожесточенная рубка на мечах сменилась медитациями и философским наполнением каждого движения.
Воинское ремесло – бу-дзюцу – уступило воинскому искусству – будо (или даже, как едко прокомментировал историк боевых искусств Донн Дрэгер, «додзё будо» - зальному искусству). Искусство же, по меткому замечанию Оскара Уайльда, есть нечто совершенно бесполезное, чем занимаются не по острой необходимости не быть зарубленным завтра же, а ради самосовершенствования.
Отсюда и неизбежная схоластика в подходе, бережное отношение к техникам, утратившим практическое значение (например, в айкидо до сих пор изучают приемы ломания шеи воротником доспеха, пришедшие из древней борьбы ёрои-куми-ути), благоговение перед Великими Воинами Древности и стремление найти то сокровенное, но – увы! - утерянное знание, которым Бодхидхарма поделился с монахами Шаолиня. Все мы читали этот замечательный миф про колыбель боевых искусств, откуда умение убивать ближнего распространилось по миру.
Следуя этой логике, пришедший в 475 году из Индии в Китай Бодхидхарма почерпнул свои навыки у кшатриев, которые вполне могли перенять приемы боя у гоплитов Александра Македонского – но логика эта схоластична и потому неверна.
Нелепо предполагать, что все системы рукопашного боя происходят из одного источника. Еще нелепее считать, что древние системы в чем бы то ни было превосходят современные лишь на том основании, что они древние. Пожелтевшие от времени страницы дореволюционных пособий по «Жиу-жицу», пергаменты Талгофера и Оксиринхский папирус сегодня несут скорее историческую, чем практическую ценность.
Способы человекоубийства (чем, собственно говоря, и являются боевые искусства) развивались во все времена, во всех сообществах, во всех культурах. Отношение к людям, чья профессия включала в себя насилие над ближним, естественно, было различным («среди цветов сакура, среди людей – самураи», говорили в Японии; «из хорошего железа не делают гвоздей, хороший человек не пойдет в солдаты», считали китайцы); но методики их подготовки, приемы и техники применения насилия были так же похожи, как способы землепашества, варьируясь исключительно в рамках климатических и физиологических особенностей. Рослые северяне в суровом климате возделывали землю иначе, чем щуплые азиаты в субтропиках – но суть от этого не менялась; викинги крушили черепа не так, как это делали самураи, но смысл занятия оставался прежним.
Просто прагматичные европейцы начиная с эпохи Возрождения смело шагали по пути эмпирики, легко отвергая все устаревшее и заменяя его чем-то новым, доказавшим свою эффективность. Азиаты же придерживались традиций – во всем, включая войну.
Преимущество эмпирического подхода к войне над схоластическим доказала эскадра адмирала Перри в 1852 году, когда мечи самураев оказались бессильны против пушек. Свитки макимоно вслед за европейскими фехтбухами отправились в музей, утратив всякое значение для военного дела. Баллистика и сопромат на войне оказались нужнее.
Конечно, для решения проблем социального насилия боевые искусства по-прежнему оставались крайне востребованы. Дуэли, самозащита, подлое убийство и благородная месть все еще предъявляли высокие требования к индивидуальным навыкам бойца.
Однако судить о навыках китайских, японских и прочих восточных воинов довольно трудно из-за склонности к гиперболизации оных навыков в художественной литературе.
В Китае даже существует особой жанр у-ся – что можно перевести как «сказки о боевых искусствах». Первым романом в этом жанре считаются «Речные заводи» - один из четырех классических романов китайской литературы (наряду с «Троецарствием», «Путешествием на Запад» и «Сном в красном тереме»). Один из героев «Речных заводей», силач У Сун голыми руками убивает тигра. Кто хоть раз видел живого тигра, понимает всю фантастичность подобных заявлений. Для китайского читателя этот эпизод – так же естественно сказочен и условен, как фраза из древнерусской былины про Василия Буслаевича «одной рукой махнет – улочки, другой – переулочки»; но благодаря погрешностям перевода легенда о великих мастерах, убивающих тигров, вот уже много лет кочует из школы в школу – то отец стиля каратэ Годзю-рю Гоген Ямагути отличится в Маньчжурии, то мастера индонезийского силата наводят страх и ужас на джунгли, убивая тигров пачками.
Недопонимание специфики жанра у-ся и недобросовестность некоторых популяризаторов восточных единоборств (особенно отличился некий Эрл Монтэгю, которому мы обязаны массой некачественной литературы об ушу) привели к широкому распространению легенд об искусстве отстроченной смерти дим-мак, смертельных коридорах монастыря Шаолинь, наполненных механическими манекенами, сверхъестественных способностях ниндзя и т.д. Своего апогея жанр у-ся достиг благодаря современному китайскому кинематографу; хореография боев в фильме «Крадущийся тигр, затаившийся дракон» (2000 г.) столь же великолепна, сколь и далека от реальности.
Поэтому, к сожалению, очень трудно составить объективное мнение о степени развития восточных систем фехтования и рукопашного боя в Средневековье и более ранние эпохи. Спор о том, победит ли рыцарь самурая в честном поединке до сих пор не имеет однозначного ответа.
Тем не менее, китайские трактаты о военной стратегии – из которых наиболее известны семь классических: Сунь-Цзы Бин Фа («Законы войны почтенного Суня», более известные как «Искусство войны Сунь-цзы»), У-Цзы Бин Фа («Законы войны почтенного У»), Лю Тао («Шесть секретных учений») Цзян Цзыя, Сима Фа («Методы Сыма») Сыма Жанцзюй, Вэй Ляоцзы, Хуан Шигун Сань Люэ, Тан Тайцзун Ли Вэй гун вэнь дуй («Вопросы и ответы между Тан Тайцзуном и Ли Вэйгуном») – до сих пор изучаются как образцы в современных академиях уровня Вест-Пойнта.
На огромной территории между Европой и Китаем военная мысль получила интенсивное развитие в Византийской империи, оставив богатейшее наследие в виде стратегиконов – подробных наставлений по ведению войны на суше и на море. Наиболее известны De Re Strategica Сириана Магистра, Стратегикон Маврикия, Трактаты Льва VI Мудрого, Константина VII Порфирородного, Никофора II Фоки - но, опять-таки, все это наставления для полководцев, а не рядовых рубак.
Продолжение следует...
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2014-10-08 12:53 pm (UTC)автор этого учебника неизвестен. емнип, он написан в англии в конце 1200-начале 1300, а лихтенаур - немец. о не не оставил иллюстрированных учебников, все учебники писали его ученики и последователи.
no subject
Date: 2014-10-09 08:27 am (UTC)no subject
Date: 2014-10-18 01:34 pm (UTC)Нешто ж в отечественной (русскоязычной) литературе по криминологии никто этим вопросом не задавался?
Вместе с тем, ответ на этот вопрос сможет понять наконец, как избежать такой ситуации. Или как выйти из нее с помощью ответного насилия. Насилие - часть нашей природы. Полезная и нужная, чтобы там ни внушало общественная мысль.
Если гуглить по слову "агрессия", а не "насилие", то вероятность найти полезную информацию на тему "... часть нашей природы" становится несколько выше.
no subject
Date: 2014-10-18 09:15 pm (UTC)С этой точки зрения, взгляды этологов (великий Конрад Лоренц, Вы ведь его имели в виду?), трактующие агрессию и насилие как составную часть нашего биологического вида, намного ближе "к телу" и могут быть применены к любому обучающемуся. В самом деле, сложно объяснить человеку, что он должен стать агрессивным и готовиться применить насилие. Намного проще показать (это несложно) что все, что нужно для отражения угрозы у него уже есть изначально, и это является его составной частью.
Как-то так.
no subject
Date: 2014-10-19 01:48 pm (UTC)Так это уже второй вопрос, и криминология тут если и может помочь, то, с очевидностью, лишь постольку-поскольку.
Изначально-то вход был "...практически никто не занимался исследованием вопроса о том, в чем лежат корни насилия."
Конрад Лоренц, Вы ведь его имели в виду?)
Нет, не обязательно.
Мне кажется что вместо слова "насилие" в том широком его понимании, которое у вас в первом абзаце - психологи скорее будут использовать термин "агрессия".
Скажем, в "Общественном животном..." Аронсона - "агресс" встречается в два раза чаще, нежели "насил".
no subject
Date: 2014-10-20 07:26 pm (UTC)